Омар Хайям - Стихи о смерти
Египет, Рим, Китай держи ты под пятой,
Владыкой мира будь, — удел конечный твой
Ничем от моего не будет отличаться:
Три локтя савана и пядь земли сырой.
Нет ни рая, ни ада, о сердце моё!
Из мрака возврата, о сердце мое!
И не надо надеяться, о сердце мое!
И бояться не надо, о сердце моё!
Я на чужбине сердцем изнываю,
Бреду без цели, горестно взываю.
Мне счастья жизнь не принесла, прошла…
И где застигнет смерть меня — не знаю.
Порою некто гордо мечет взгляды: «Это — я!»
Украсит золотом свои наряды: «Это — я!»
Но лишь пойдут на лад его делишки,
Внезапно смерть выходит из засады: «Это — я!»
Друг, не тужи о том, чего уж нет,
Нам светит дня сегодняшнего свет.
Всем завтра предстоит нам путь безвестный
Вослед ушедшим за семь тысяч лет.
Ты день и ночь на мир глядишь корыстным взором,
Стяжаньем осквернил крылатые мечты!
Настанет Судный день, карающий позором!
Скажи, о страшном дне досель не мыслишь ты?
Кого из нас не ждет последний, Страшный суд,
Где мудрый приговор над ним произнесут?
Предстанем же в тот день, сверкая белизною:
Ведь будет осужден весь темноликий люд.
Увидав черепки — не топчи черепка.
Берегись! Это бывших людей черепа.
Чаши лепят из них — а потом разбивают.
Помни, смертный: придет и твоя череда!
Сейчас ты властвуешь, твой трон — высоко,
А нищий — в бедствии, в нужде жестокой.
Но скоро — там, за аркой смертных врат,
Тебя от нищего не отличат.
Я смерть готов без страха повстречать.
Не лучше ль будет там, чем здесь, — как знать?
Жизнь мне на срок дана. Верну охотно,
Когда пора наступит возвращать.
Водой небытия зародыш мой вспоен,
Огнем страдания мой мрачный дух зажжен;
Как ветер, я несусь из края в край вселенной
И горсточкой земли окончу жизни сон.
Смерти я не страшусь, на судьбу не ропщу.
Утешенья в надежде на рай не ищу,
Душу вечную, данную мне ненадолго,
Я без жалоб в положенный срок возвращу.
Люди тлеют в могилах, ничем становясь.
Распадается атомов тесная связь.
Что же это за влага хмельная, которой
Опоила их жизнь и повергнула в грязь?
Тот усердствует слишком, кричит: «Это — я!»
В кошельке золотишком бренчит: «Это — я!»
Но едва лишь успеет наладить делишки —
Смерть в окно к хвастунишке стучит: «Это — я!»
Жизнь уходит из рук, надвигается мгла,
Смерть терзает сердца и кромсает тела,
Возвратившихся нет из загробного мира,
У кого бы мне справиться: как там дела?
Плачь — не плачь, а придется и нам умереть.
Небольшое несчастье — однажды истлеть.
Горстка грязи и крови… Считай, что на свете
Нас и не было вовсе. О чем сожалеть?
Не правда ль, странно? — сколько до сих пор
Ушло людей в неведомый простор,
И ни один оттуда не вернулся…
Все б рассказал — и кончен был бы спор!
Что плоть твоя, Хайям? Шатер, где на ночевку,
Как странствующий шах, дух сделал остановку.
Он завтра на заре свой путь возобновит,
И смерти злой фарраш свернет шатра веревку.
Даже самые светлые в мире умы
Не смогли разогнать окружающей тьмы.
Рассказали нам несколько сказочек на ночь —
И отправились мудрые, спать, как и мы.
Снова туча на землю роняет слезу.
Трезвый, этого зрелища я не снесу.
Нынче мы, на траве развалясь, отдыхаем —
Завтра будем лежать под травою, внизу.
Друг, в нищете своей отдай себе отчет!
Ты в мир ни с чем пришел, могила все возьмет.
«Не пью я, ибо смерть близка», — мне говоришь ты;
Но пей ты иль не пей — она в свой час придет.
Чистый дух, заключенный в нечистый сосуд,
После смерти на небо тебя вознесут!
Там — ты дома, а здесь — ты в неволе у тела,
Ты стыдишься того, что находишься тут.
Вплоть до Сатурна я обрыскал божий свет.
На все загадки в нем сумел найти ответ,
Сумел преодолеть все узы и преграды,
Лишь узел твой, о смерть, мной не распутан, нет!
Пророки приходили к нам толпами,
И миру темному обещан ими свет.
Но все они с закрытыми глазами
Во тьму сошли один другому вслед.
Мы – пешки, небо же – игрок.
То не мечта моя.
Исполнив всё, что предназначил рок,
На доске бытия,
Мы сходим тихо в темный гроб,
Покой там находя.
Пришел он, моего жизнекрушенья час,
Из темных волн, увы, я ничего не спас!
Джемшида кубок я, но миг — и он разбился;
Я факел радости, но миг — и он погас.
И того, кто умен, и того, кто красив,
Небо в землю упрячет, под корень скосив.
Горе нам! Мы истлеем без пользы, без цели.
Станем бывшими мы, бытия не вкусив.
Сегодня ты богат, а завтра нищ.
Твой прах развеют ветры пепелищ,
Смешают с глиной, и она однажды
Пойдет на стены будущих жилищ.
Двести лет проживешь — или тысячу лет
Все равно попадешь муравьям на обед.
В шелк одет или в жалкие тряпки одет,
Падишах или пьяница — разницы нет!
Нам с гуриями рай сулят на свете том.
И чаши полные, пурпуровым вином.
Красавиц и вина бежать на свете этом
Разумно ль, если к ним мы все равно придем?
Вижу смутную землю — обитель скорбей,
Вижу смертных, спешащих к могиле своей,
Вижу славных царей, луноликих красавиц,
Отблиставших и ставших добычей червей.
Где вы, друзья! Где вольный ваш припев?
Еще вчера, за столик наш присев,
Беспечные, вы бражничали с нами…
И прилегли, от жизни охмелев!
Если все государства, вблизи и вдали,
Лягут, мной покоренные, в прахе, в пыли —
От того я, владыка, не стану бессмертным.
Мой удел невелик: три аршина земли.
Не рыдай! Ибо нам не дано выбирать:
Плачь не плачь — а придется и нам умирать,
Глиной ставшие мудрые головы наши
Завтра будет ногами гончар потирать.
Те, в ком страсти волнуются, мысли кипят, —
Все на свете понять и изведать хотят.
Выпьют чашу до дна — и лишатся сознанья,
И в объятиях смерти без памяти спят.
Когда вселенную настигнет день конечный,
И рухнут небеса, и Путь померкнет Млечный,
Я, за полу схватив создателя, спрошу:
«За что же ты меня убил, владыка вечный?»
В одной руке цветы, в другой — бокал бессменный,
Пируй с возлюбленной, забыв о всей вселенной,
Покуда смерти смерч вдруг не сорвет с тебя,
Как с розы лепестки, сорочку жизни...
Подумай: миг придёт – и смерть исторгнет жадно
Последний слабый вздох из бледных уст твоих!
Приди в себя! Взгляни, как время беспощадно
Повергло в прах, смело вокруг тебя других!
От земной глубины до далеких планет
Мирозданья загадкам нашел я ответ.
Все узлы развязал, все оковы разрушил,
Узел смерти одной не распутал я, нет!
Нас пичкают одной и той же песней:
Кто праведно живет, тот праведным воскреснет.
А я всю жизнь с любимой и с вином,
Таким ведь и воскреснуть интересней!
Чтоб обмыть мое тело, вина принесите,
Изголовье могилы вином оросите.
Захотите найти меня в день воскресенья.
Труп мой в прахе питейного дома ищите.
Когда б ты жизнь постиг, тогда б из темноты
И смерть открыла бы тебе свои черты.
Теперь ты сам в себе, а нечего не знаешь, —
Что ж будешь знать, когда себя покинешь ты?
Все те, что некогда, шумя, сюда пришли
И обезумели от радостей земли, —
Пригубили вина, потом умолкли сразу
И в лоно вечного забвения легли.
Мы из глины, — сказали мне губы кувшина, —
Но в нас билась кровь цветом ярче рубина…
Твой черед впереди. Участь смертных едина.
Все, что живо сейчас — завтра: пепел и глина.
В глуби небес — бокал, невидимый для глаз;
Он уготован там для каждого из нас.
Поэтому, мой друг, к его краям устами
Прильни безропотно, когда придет твой час.
Когда последний вздох испустим мы с тобой,
По кирпичу на прах положат мой и твой.
А сколько кирпичей насушат надмогильных
Из праха нашего уж через год-другой!
От стрел, что мечет смерть, нам не найти щита:
И с нищим, и с царем она равно крута.
Чтоб с наслажденьем жить, живи для наслажденья,
Все прочее — поверь! — одна лишь суета.
Пей, ибо скоро в прах ты будешь обращен.
Вез друга, без жены твой долгий будет сон.
Два слова на ухо сейчас тебе шепну я:
«Когда тюльпан увял, расцвесть не может он».
Я нигде преклонить головы не могу.
Верить в мир замогильный — увы! — не могу.
Верить в то, что, истлевши, восстану из праха
Хоть бы стеблем зеленой травы, — не могу.
Ухожу, ибо в этой обители бед
Ничего постоянного, прочного нет.
Пусть смеется лишь тот уходящему вслед,
Кто прожить собирается тысячу лет.
От страха смерти я, — поверьте мне, — далек:
Страшнее жизни что мне приготовил рок?
Я душу получил на подержанье только
И возвращу ее, когда наступит срок.
Ты прости Меня Бог, что на Тебя я жалуюсь!
Смерти я не страшусь, на судьбу не ропщу,
Утешение в надежде на рай не ищу,
Душу вечную, данную мне ненадолго.
Я без жалоб в...
В загадки вечности никто не посвящен,
Никто не преступил невидимый заслон.
Бессилен ученик, бессилен и учитель:
От смертной матери любой из нас рожден.
Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть — в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть — стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.
Цветам и запахам владеть тобой доколе?
Доколь добру и злу твой ум терзать до боли:
Ты хоть Земземом будь, хоть юности ключом,
В прах должен ты уйти, покорен общей доле.
Пусть сердце мир себе державой требует,
И вечной жизни с вечной славой требует.
А смерть наводит лук — и от него,
Всей жизни жертвою кровавой требует.
Когда голову я под забором сложу,
В лапы смерти, как птица в ощип, угожу —
Завещаю: кувшин из меня изготовьте,
Приобщите меня к своему кутежу!
Разумно ль смерти мне страшиться? Только раз
Я ей взгляну в лицо, когда придет мой час.
И стоит ли жалеть, что я — кровавой слизи,
Костей и жил мешок — исчезну вдруг из глаз?
Хоть сотню проживи, хоть десять сотен лет,
Придется все-таки покинуть этот свет,
Будь падишахом ты иль нищим на базаре, —
Цена тебе одна: для смерти санов нет.
Когда от жизненных освобожусь я пут
И люди образ мой забвенью предадут,
О, если бы тогда — сказать ли вам? — для пьяниц
Из праха моего был вылеплен сосуд!
Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
Никто не лицезрел ни рая, ни геенны;
Вернулся ль кто оттуда в мир наш тленный?
Но эти призраки бесплодные для нас
И страхов и надежд источник неизменный.
Как там в мире ином? — я спросил старика,
Утешаясь вином в уголке погребка.
Пей! — ответил. — Дорога туда далека.
Из ушедших никто не вернулся пока.
Предстанет Смерть и скосит наяву,
Безмолвных дней увядшую траву…
Кувшин из праха моего слепите:
Я освежусь вином — и оживу.
В прах и пыль превратились цари, короли
Все, кто спрятан в бездонное лоно земли,
Видно, очень хмельным их вином опоили,
Чтоб до Судного дня они встать не смогли.
Приход наш и уход загадочны, — их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели,
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?
Не одерживал смертный над небом побед.
Всех подряд пожирает земля-людоед.
Ты пока еще цел? И бахвалишься этим?
Погоди: попадешь муравьям на обед!
Я не тот, кого мысли о смерти гнетут,
Сомневаюсь, чтоб там было хуже чем тут.
Эту жизнь я вернуть своевременно должен,
Ну а там вместо времени — вечность дадут.
Мы умираем раз и навсегда.
Страшна не смерть, а смертная страда.
Коль этот глины ком и капля крови
Исчезнут вдруг — не велика беда.
